Неточные совпадения
— Так заезжай, пожалуйста, к Болям, — сказала Кити мужу, когда он в одиннадцать часов, пред тем как
уехать из дома, зашел к ней. — Я знаю, что ты обедаешь в клубе,
папа тебя записал. А утро что ты делаешь?
—
Папа хочет, чтоб она
уехала за границу, а она не хочет, она боится, что без нее
папа пропадет. Конечно,
папа не может пропасть. Но он не спорит с ней, он говорит, что больные всегда выдумывают какие-нибудь страшные глупости, потому что боятся умереть.
Наконец, к великой радости всех благомыслящих людей, дядя Максим за что-то сильно осердился на австрийцев и
уехал в Италию: там он примкнул к такому же забияке и еретику — Гарибальди, который, как с ужасом передавали паны помещики, побратался с чертом и в грош не ставит самого
Папу.
—
Папа, прощайте, я
уезжаю, — сказала Лиза, подойдя снова к отцу.
В четверг на святой
папа, сестра и Мими с Катенькой
уехали в деревню, так что во всем большом бабушкином доме оставались только Володя, я и St.-Jérôme. То настроение духа, в котором я находился в день исповеди и поездки в монастырь, совершенно прошло и оставило по себе только смутное, хотя и приятное, воспоминание, которое все более и более заглушалось новыми впечатлениями свободной жизни.
— Это вас
папа все подговаривает: ему всегда куда-нибудь — только да из дому
уехать! — продолжала с тем же недовольством Мерова.
Она идет в кабинет и говорит
папе, что девочка хочет слона.
Папа тотчас же надевает пальто и шляпу и куда-то
уезжает. Через полчаса он возвращается с дорогой, красивой игрушкой. Это большой серый слон, который сам качает головою и машет хвостом, на слоне красное седло, а на седле золотая палатка и в ней сидят трое маленьких человечков. Но девочка глядит на игрушку так же равнодушно, как на потолок и на стены, и говорит вяло...
Теперь мне казалось самым важным другое — возможно скорее добраться до дому, увидеть
папу, испросить у него прощения, — да, именно, прощения за то, что я
уехала в аул, не объяснившись с ним, не предприняв ни малейшей попытки, чтобы рассеять его недовольство мной.
Брат Вася не верил, что я
уезжаю, до тех пор пока няня и наш кучер Андрей не принесли из кладовой старый чемоданчик покойного
папы, а мама стала укладывать в него мое белье, книги и любимую мою куклу Лушу, с которой я никак не решилась расстаться. Няня туда же сунула мешок вкусных деревенских коржиков, которые она так мастерски стряпала, и пакетик малиновой смоквы, тоже собственного ее приготовления. Тут только, при виде всех этих сборов, горько заплакал Вася.
— Как! — воскликнул генерал, когда мама сообщила ему о военной службе
папы. — Значит, отец Люды тот самый Влассовский, который пал геройской смертью в последнюю войну! О, я его знал, хорошо знал!.. Это был душа-человек!.. Я счастлив, что познакомился с его женою и дочерью. Как жаль, что вы уже
уезжаете и что я не могу пригласить вас к себе! Но надеюсь, вы осенью привезете вашу дочь обратно в институт?
—
Папа! — тихо сказала я, — завтра мы
уезжаем. Ты прости мне,
папа, мои стычки с Юлико, но я его так ненавижу!
Да и о чем писать? С тех пор как она в Заводном, день за днем мелькают — и ни за что нельзя зацепиться. Спать можно сколько хочешь, пожалуй, хоть не одеваться, как следует, не носить корсета. Гости — редки… Предводитель заезжает; но он такой противный — слюнявый и лысый — хоть и пристает с любезностями.
Папа по делам часто
уезжает в другое имение, в Кошелевку, где у него хутор; в городе тоже живет целыми неделями — Зачем? Она не знает; кажется, он нигде не служит.
— Ну,
папа, вот еще! С какой стати! Все равно, наступают каникулы, мы на днях
уезжаем в деревню… За чем это?
Однажды вечером
папе и маме нужно было куда-то
уехать.
Папа позвал меня, подвел к цветку, показал его и сказал...
Когда я перешел в седьмой класс, старший брат Миша кончил реальное училище, выдержал конкурсный экзамен в Горный институт и
уехал в Петербург. До этого мы с Мишей жили в одной комнате. Теперь, — я мечтал, — я буду жить в комнате один. Была она небольшая, с одним окном, выходившим в сад. Но после отъезда Миши
папа перешел спать ко мне. До этого он спал в большом своем кабинете, — с тремя окнами на улицу и стеклянною дверью на балкон.
— И правда! Что это мы киснем в самом деле? — нерешительно заговорил Юрик. — Разве нам не лучше было без него? Вот будет худо, если он
папе пожалуется на нас, а то пускай себе
уезжает к своему князеньке за границу.
— Вот что, Мая! — с деловым видом проговорил Юрик, встречая девочку на пороге дома. —
Папа и Лидочка с няней
уехали в город, а к нам приедет сегодня новый учитель. Вот мы и решили подшутить над ним на первых же порах и поставить его в тупик. А ты должна помочь нам в этом. Слушай… — И Юрка, наклонившись к уху девочки, зашептал ей что-то, отчего Мая так и покатилась со смеху.
Помните, как он испугал было первосвященника римского, внезапно нагрянув к нему накануне праздника Рождества Христова; как вся эта проделка, заставившая Рим вооружиться, кончилась тем, что Фридерик целовал руки и ноги у
папы, держал у него стремя, читал всенародно Евангелие в одежде церковного причетника и наконец
уехал, осмеянный теми самыми, которые так испугались было его?
— Да,
уедем, буканчик, — отвечала Пеллегрина, — только не надо ничем тревожить
папу.